начало тут:http://filin-dimitry.livejournal.com/104871.html
Расступитесь, у меня документ от Матери Божьей!
Бог наделил отца Клеопу многими дарами, но самым сильным у него был дар слова. Своими проповедями его преподобие спас из когтей диавола очень многих людей. И потому ему доводилось переносить много искушений от безбожных людей. Когда эти слуги сатаны начали угрожать ему, чтобы он более не говорил, он решил на некоторое время уйти в безмолвие. Он заранее приготовил себе землянку в лесу, возле Кукушечьей Лапы, а когда пришло время удалиться, сказал, что болен и отправляется в больницу в Роман, где он знает хорошего врача.
«Но отец Антоний знал, где я, — вспоминал старец Клеопа, — и все же даже он не знал, где моя землянка. Никому я не сказал ничего, кроме того, что ухожу в лес, чтобы как-нибудь ненароком не стала искать меня служба безопасности. С отцом Антонием я встречался раз в месяц в условленном месте в лесу, и он приносил мне чего-нибудь съестного, столько, чтобы никто не смог его заподозрить.
Как-то раз, когда мы с ним расстались, начался такой дождь, что я промок весь до нитки. К тому же было и прохладно, а я был истощен. Добравшись до землянки, я тут же упал. У меня так схватило спину, что я не мог шевельнуться. Но Благий Бог помог мне разжечь костер в землянке, ибо дрова были уже приготовлены, а я только зажег огонь и сел спиной к нему. Так я спасся. Если б у меня не был разложен костер, думаю, я умер бы.
(монастырь Сихастрия, Румыния. Келья самого почитаемого в Румынии духовника 20-го столетия — архимандрита Клеопы (Илие))
В другой раз отец Антоний принес мне побольше продуктов, и я, расставшись с ним, понес их с большим трудом, а когда добрался до землянки, уже была ночь. Я был так обессилен, что не смог выполнить свое обычное правило. Я сказал себе, что отдохну немного и затем встану на правило.
Я еще не спал, это было между сном и бодрствованием, как вдруг очнулся и увидел, что я вытащен из землянки и посажен на колесо, большое, высотой с ель, как те колеса из ирригации с ковшами для зачерпывания воды, и колесо это крутилось тихо-тихо. Вокруг колеса толкались арапы с огненными вилами и копьями в руках и кричали:
— Давайте уморим старца из Сихастрии!
Когда я был уже почти на самом верху и оставалось только упасть оттуда, вдруг прихожу в себя со свитком в руке и кричу:
— Расступитесь, потому что у меня есть документ от Матери Божией!
И тогда исчезли и бесы, и колесо, все исчезло. Но я больше не смог заснуть всю ночь. До часу следующего дня плакал и молился».
* * *
Много раз мы просили отца Клеопу рассказать нам еще об искушениях, бывших с ним в лесу, но он, чтобы успокоить нас, говорил только одно:
«Ребята, здесь мы говорим о бесах, а там ты говоришь с бесами. Если б ты только увидел беса, как он «красив», то будь ты даже привязан к деревцу потоньше, вырвал бы его с корнем и мчался бы с ним без оглядки до самого монастыря. Вот как он «красив»».
Самая большая радость
Однажды, когда Старец рассказывал нам о других удивительных происшествиях, я дерзнул спросить его:
— Преподобный, а радостей у вас не случалось? Какая радость была для вас самой большой?
— Дней через сорок после моего прихода в пустыню я решил причаститься, ибо у меня с собой были засушенные Святые Дары. Это было в воскресенье. Я встал раньше обычного, совершил все правило и начал читать Псалтирь. Между двенадцатью и часом я закончил читать всю Псалтирь. Я вынул святой антиминс, ибо у меня с собой было все, и расстелил его на пне, стоявшем у моей лачуги. Неподалеку рос куст орешника. И в тот самый миг, когда я вынул святой антиминс и развернул его, стайка птичек прилетела на этот орешник. Птички были поменьше воробьев, но очень красивые, на лбу у них были белые значки наподобие креста. Таких птиц я никогда не видел до этого, да и после до сих пор так ни разу больше и не видел. И все время, пока я читал молитвы перед Святым Причащением и причащался, и потом, когда я читал благодарственные молитвы и складывал святой антиминс, они чирикали. Ни о чем подобном я ни разу слышал и никогда не видел такого! Но я… я не совершил ничего хорошего. Во всем был плох, непослушлив, ленив и неблагодарен за ниспосланные мне благодеяния.
Хитрая лиса, лесные крысы, «крысы» и птички
Когда отец Клеопа чувствовал, что нам необходимо и некоторое утешение, он рассказывал нам и о других происшествиях в лесу.
«Как-то вечером я сварил себе немного крапивы, поел и забыл котелок на тагане[33]. Зашел в землянку и тут же слышу какой-то шум снаружи. Выхожу и вижу — лисица всунула голову в котелок. Испугавшись, она подняла голову, ручка котелка упала ей на шею, и она рванула вниз, к долине, с котелком на шее. Мне было жаль не лису, а котелок, потому что у меня другого не было. И я побежал за лисой, крича:
— Оставь мой котелок, оставь мой котелок…
Но она не могла бежать очень быстро, котелок ей мешал. Добежала она до какой-то сваленной ели, и надо было перепрыгнуть ее, но она не могла этого сделать из-за котелка, и тут я чуть было не поймал ее. Но она оказалась, как всегда, хитра! Видя, что не может перепрыгнуть через ель, а я уже близко, она всунула в котелок голову, высунула ее и помчалась дальше. А я был рад, что он остался при мне».
_______________________
[33] – Тага́н — треножник
* * *
«Иногда, когда я стоял на молитве, в землянку прокрадывались лесные крысы к мешочку с моими сухарями. Я читал Псалтирь, а в руках у меня была хворостина. Когда крыса подходила, я произносил молитву: Господи, услыши молитву мою — и хворостиной отгонял ее, и вопль мой к Тебе да приидет — и снова щелкал хворостиной. Вот так я молился в пустыне, да поглотит вас рай и да съест вас.
Но приходили и такие “крысы”, которые бросали в меня горящими головешками, чтобы я перестал молиться. Но я ничего им не делал и продолжал молиться».
(старец Клеопа Илие)
* * *
«Когда я шел по лесу, неся в руках хворост, грибы или крапиву, то слетались птички, садились мне на голову и клевали меня. У меня не было иных друзей, кроме птиц и диких зверей. Да, когда слышишь ночью сову, и землеройку, и кабанчика, и “лесного жениха” (филина)…»
Лесная нерукотворная труба
«Неподалеку от землянки, — вспоминал старец Клеопа, — стояли два клена, выросшие из одного пня. Как только начинал дуть ветер, эти клены терлись друг о дружку и издавали звуки, подобные пению. Я называл их “лесная нерукотворная труба” и с нетерпением ждал ветра, чтобы послушать их пение».
Продолжение следует…
